Но Нанья той же добротой не отличалась:

— А почему абсолютно-то? Нет, это, конечно, дикость, но я и про извращенцев похлеще слыхала! А наш так вообще на всю голову отшибленный… что это за кровопийца, который в замке не сидит, а гулеванить на полстолетия отправился?

— Извращенец? — Лю с сомнением оглянулся и прислушался. — Нет, все-таки вряд ли. Похоже, он просто нашел предлог, чтобы от нас уйти. И это плохо. Его видели со мной, и если Кирами кого-нибудь убьет, то это бросит тень на мою репутацию…

— Ушел, оставив нам все свое золото и коня? — Нанья покачала головой. — Хотя у него в замке этого золота… Ну, тогда и хорошо, что ушел!

И только Отрава не могла согласиться ни с Лю, ни с Наньей. Ей было как-то совсем не очевидно, хорошо ли, что Кристофер ушел. Спать улеглись до восхода ночной звезды, и никто намеренно не стал озвучивать, что теперь опасности стало больше: в случае нападения у них теперь ровно на одного кровопийцу меньше.

А неприятности ведь всегда сидят в засаде и только ждут подходящего момента — когда к ним меньше всего готов! Поутру путники собрали вещи и вышли на дорогу, но даже на лошадей усесться не успели. Навстречу к ним направлялся небольшой отряд возвращенцев.

— Здравия, путники, — хмуро поприветствовал один. — Вытрясайте свои рюкзаки и идите в том же здравии дальше.

— Вы разбойники, что ли? — Лю едва не смеялся — эти оборвыши впятером совсем страха не вызывали. — Тогда лучше сами идите в том же здравии.

— Я разделяю твой скепсис, перевертыш, — отозвался тот унылым голосом. — Но это часто срабатывает. Хоть коня отдайте — зачем вам лишний? Не будьте жадными.

— А-а! — даже Нанья не думала пугаться. — Вы разбойники-попрошайки?

— А вот это обидно! — главный оборвыш насупился еще сильнее. — Мы и подраться не дураки! Перевертыш, правда, нас все равно прикончит, но может, мы хоть одной из вас успеем камнем в лоб зарядить. А так, могли бы и просто договориться. Ну зачем вам лишний конь?

Лю бегло глянул на Отраву, словно сопоставляя, стоит ли удар ей в лоб камнем коня, но тут же перевел взгляд ей за спину. Она тоже оглянулась, но Кристофер из зарослей показался только спустя какое-то время.

— Я тут подумал и додумался, что кудесница ошиблась, — он вообще на грабителей внимания не обратил. — Совершенно в этом уверен — я себя отлично понимаю. Поэтому и нет ничего страшного, если я продолжу путешествие с вами. При условии, что перевертыш не будет строить из себя пуп земли. У кровопийц, между прочим, монополия на высокомерие.

Он подошел к Лю, сложил руки на груди в ожидании, когда тот соизволит ему передать уздцы коня.

— Вот и отлично! — неожиданно обрадовалась Нанья, вопреки своим вчерашним словам. — Очень рада, что ты оказался не извращенцем!

— А уж я-то как рада! — облегченно рассмеялась Отрава.

Пришлые совсем вылетели у них из головы, но те сами напомнили о себе:

— Э-э… ребят… Вы чего? Зачем сразу так-то? И мы… это… — главарь посмотрел на своих молчаливых друзей, — мужики, вытрясайте чего у вас там в карманах есть. И пойдем отсюда в том же здравии дальше.

Лю от них только отмахнулся. Один было сорвался бежать, но его ухватили за рукава и остановили громким шепотом:

— От кровопийц убегать нельзя! Не провоцируй в нем инстинкт охотника, Кирпич, а то он сначала тебя догонит, а потом и нас в азарте выпотрошит!

Кристофер или не слышал, или не счел их достойными своего внимания. Поэтому пришлось снова отвечать Лю:

— Мужики, идите уже. И смените род занятий!

Но главный оборвыш вытянул шею и проблеял на высокой ноте:

— Господин, можно, мы пойдем? Не сочти за наглость наш мирный диалог с твоими приятелями. Господин!

Крис, не собираясь на него реагировать, подтянул упряжь, запрыгнул на коня и направил медленно вперед. Остальные последовали его примеру. И только неудачливые разбойники остались на дороге глотать пыль и остатки достоинства.

По мере приближения к морю воздух наполнялся влагой, даже трава тут пахла сильнее. И зверье в лесах попадалось все откормленнее. Если сравнить с родными местами Отравы, которые находились не так уж далеко, то разница потрясала. Она подобрала определение «природное буйство». Вроде бы все то же самое: те же дикие зайцы, кудрявые козлы, травы и деревья, но будто ярче, живее. Прошлую жизнь она провела в похожем климате, но помнила о ней, как о прочитанных фактах, теперь же испытывала настоящие эмоции новизны.

Несколько часов они передвигались по побережью, и путешествие это не понравилось лишь лошадям, копыта которых немного вязли в песке. Наверное, только Лю, видевший море не раз, не охал от восхищения. Кристофер, естественно, тоже вслух не охал, но он мог делать это про себя. Отрава же с Наньей не сдерживались:

— Тут такой шум! Громкий и незаметный одновременно! Я это только теперь поняла, когда услышала, как ты орешь, ядовитая моя!

— Смотри, смотри, Нанья! Там птицы — они прямо в воду головой ныряют!

— Так они рыбу ловят! Ай! Гляди, одна поймала! В клюве!

— А что же, рыбы такие глупые, что специально к поверхности подплывают? — не верила своим глазам Отрава.

— Вообще-то, рыбы на самом деле глупые, — спокойный голос Кристофера показал, насколько тут шумнее привычного — его слова на таком расстоянии разобрать было почти невозможно. — Было бы странно ожидать от рыб высокоинтеллектуальных решений.

— Ну же, Крис! — крикнула ему Отрава. — Покажи, насколько ты сам впечатлен! Ведь ты же впечатлен?

— Очень, — согласился он. — Особенно тем, что через каких-нибудь пару часов, если карты перевертыша не врут, я наконец-то помоюсь.

— Помоюсь! — точно с тем же восторгом подхватила Нанья и эту мысль. — Не при дамах и Лю будет сказано, но у меня уже все тело чешется. И воняет, поди, как прошлогодний сыр.

— В точку, — серьезно подтвердил Крис. — Именно так ты и воняешь последние два дня.

— Хамло!

— Прошлогодний сыр.

— Забери свои слова обратно! — Нанья даже в седле приподнялась, чтобы орать еще громче.

— Это как? — он сдаваться не собирался. — Но справедливости ради, Отрава воняет точно так же. А Лю еще хуже.

— Ну, спасибо, — буркнула Отрава, проклиная тонкий нюх, которым обладали и кровопийцы, и перевертыши. Она предпочла бы не знать о себе подробностей, на которые все равно не сможет повлиять в ближайшие пару часов.

Лю отреагировал еще раздраженнее:

— Ты один у нас ничем не воняешь, идеальная свежесть!

— Так жутко вонять я себе не позволяю. Но грязь и меня атакует. Я, если вам интересно, самый блондинистый блондин, а не то рыжее чучело, которое я разглядел во вчерашнем ручье.

Все по очереди фыркнули ему в ответ. Блондином это чучело быть не перестало — тут он преувеличил. Но кожа его, к солнцу не приученная и оттого изнеженная, теперь покраснела. Так он со временем еще и веснушками покроется — вот хохоту будет! Или хотя бы загорит до среднечеловеческого оттенка — тоже не лишнее. И вообще, у Кристофера был врожденный талант: буквально любой разговор заканчивать на собственной персоне, хоть они даже слухи о традициях Каменноземелья взялись бы обсуждать.